Доживем до понедельника

В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей, -
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.

Но ведь в жизни солдаты мы,
И уже на пределах ума
Содрогаются атомы,
Белым вихрем взметая дома.
Как безумные мельницы,
Машут войны крылами вокруг.
Где ж ты, иволга, леса отшельница?
Что ты смолкла, мой друг?

Окруженная взрывами,
Над рекой, где чернеет камыш,
Ты летишь над обрывами,
Над руинами смерти летишь.
Молчаливая странница,
Ты меня провожаешь на бой,
И смертельное облако тянется
Над твоей головой.

За великими реками
Встанет солнце, и в утренней мгле
С опаленными веками
Припаду я, убитый, к земле.
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет.
И тогда в моем сердце разорванном
Голос твой запоет.

Наверх

Может быть, пора угомониться?
Но я, грешным делом, не люблю
Поговорку, что иметь синицу
Лучше, чем грустить по журавлю.
Я стою, машу ему, как другу,
Хочется мне думать про него,
Будто улетает он не к югу,
А в долину детства моего.

Пусть над нашей школой он покружит,
Благодарный передаст привет,
Пусть посмотрит, все ли еще служит
Старый наш учитель или нет.
Мы его не слушались, повесы,
Он же становился все белей…
Помню, как любил он у Бернеса
Песню все про тех же журавлей…

Помню, мы затихли средь урока:
Плыл в окошке белый клин вдали…
Видимо, надеждой и упреком
Служат человеку журавли.
Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла, ла-ла,
Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла, ла.
Видимо, надеждой и упреком
Служат человеку журавли.

Наверх